Шеннон Дрейк

Тристан и Женевьева (Среди роз)

ПРОЛОГ

15 октября 1483 года

Сэр Томас Тайдуэлл во всю глотку распевал балладу фривольного содержания, повернув лицо к темнеющему горизонту. Он выпил ни один кубок вина и, поэтому громко смеялся, раскачиваясь в седле.

И если бы не Джон Плизэнс, который ехал рядом и поддерживал его, сэр Томас давно упал бы на землю. Джон был почти также пьян, как и Томас. Он обнял за плечи своего приятеля и, болтаясь из стороны в сторону, они вместе запели непристойный припев:

Когда уже сам Джон чуть качнулся вправо, Томас снова едва не свалился, если бы не был подхвачен несомненным лидером их группы, Тристаном де ла Тером, вторым сыном эрла [1] Бэдфорда Хита. Джон лукаво подмигнул Тристану, который приподнял черные брови и улыбнулся в ответ, укоризненно и, в то же время, снисходительно покачивая головой.

Троица эта возвращалась из Лондона, где Тристан был втянут в длиннющую дискуссию, посвященную вступлению на престол Ричарда III [2] . Можно ли было назвать Ричарда узурпатором? Или его восшествие на трон было вполне законным действием, оправданным тем, что прямому наследнику едва исполнилось двенадцать лет и мальчик был еще слишком слаб для того, чтобы удержать в своих руках страну, опустошенную в результате войны, названной впоследствии войной Роз [3] ?

Но трудности на этом не заканчивались.

На протяжении нескольких лет Фракции Йоркской ветки королевского дома боролись за власть. Своеобразная маленькая война в большой войне.

Семья Тристана де ла Тер старалась оставаться в стороне от этого конфликта.

Тристан же, еще будучи подростком, участвовал в сражении на стороне короля Эдуарда IV [4] против сэра Варвика [5] , одного из претендентов на престол. Но после смерти Эдуарда IV в 1483 году, Ричард, герцог Глостер, отобрал корону у своего племянника, сына и наследника короля.

Тристан знал, что именно с этого момента и начнется смута. Более того, это будет смута, в которую «тянут и семью де ла Тер, ибо она не сможет остаться в стороне.

– Пой, Тристан! – потребовал Джон, – ты же знаешь слова!

– Он знает слова, – согласился Томас, поправляя съехавшую набок шляпу. – Но ему не знакомы эти чувства. Ах! Эти прекрасные женщины, такие прелестные, с такими аппетитными телами! Как они ублажали нас в таверне мистера Вилькокса.

Он ткнул в сторону Тристана обвиняющим жестом руки:

– А ты, ты даже не притронулся ни к одной из них! Фи, мой сеньор! Мой лорд! Ты же был сущим дьяволом до женитьбы! Никто лучше тебя не знал, как выпить кружку старого доброго эля и отпустить пару хорошо приправленных штучек, от которых падали в обморок не только леди, но даже шлюхи!

Де ла Тер снова приподнял черные густые брови, но не вымолвил ни слова. Уголки его рта тронула еле заметная улыбка.

Все трое были юны и в самом расцвете сил, но уже тугие мускулы отягощали их тела, привычные ко многим часам верховой езды, натренированные в сражениях и рыцарских турнирах. Рожденные и вскормленные во время непрекращающихся братоубийственных войн между Ланкастером и Йорком, молодые люди были воспитаны как солдаты.

Все это накладывало на Тристана тяжелый отпечаток ответственности. Он был вторым сыном графа Юстаса Бэдфорда Хита, и земли, на которых они выросли, были доменом [6] его отца. В любое время Юстас мог выставить более тысячи кнехтов и рыцарей, его земли простирались до горизонта и дальше за горизонт, более чем мог охватить самый зоркий глаз, а шерсть, производившаяся на его фермах, славилась и по ту сторону пролива [7] .

В один прекрасный день старший сын графа Бэдфорда Хита унаследует имение и титул отца, но Тристан, в отличие от многих других младших сыновей, не обратился в лоно Церкви, ибо отец пожаловал ему значительную часть собственных земель, и, хотя Юстас освободил своих крепостных, де ла Теру верой и правдой служили сотни арендаторов, йоменов [8] и мелкопоместных дворян, таких как Джон Плизэнс и Томас Тайдуэлл.

С того момента Тристан осознал всю тяжесть ответственности, возложенной на его плечи. Он мог выпивать со своими друзьями, но никогда не напивался допьяна, как они.

Он не мог оставаться вне политики, так как знал, что верность иногда бывает вынужденной, иногда добровольной, но всегда требует высокой платы.

На исходе дня, когда молодые люди возвращались домой, все вокруг казалось спокойным. Однако Тристан подозревал, что его друзьям скоро вновь предстоит сражаться.

Ричард сверг собственного племянника и захватил корону, и Лондон принял это как должное – корона должна принадлежать сильнейшему. Де ла Тер оставил при себе свое личное мнение. Он полагал, что Ричарду корона подходит больше – сильный, опытный, зрелый муж, ему по плечу удержать в руках бразды правления страной.

Внезапно, из своих темниц в Тауэре [9] пропали наследник и его младший брат. И, недобрые люди говорили, что Ричард приказал убить собственных племянников.

Тристан, как сын законного пэра королевства, потребовал показать мальчиков. Ричард всячески пытался уклониться, но Тристан упорно стоял на своем.

Вот тут-то и вмешался Букингем, который был вернейшим сторонником Ричарда, при его восшествии на престол. Букингем заявил, что каждый, кто не будет способствовать подавлению мятежа, вспыхнувшего на юге страны – считается предателем.

Тристан же, вежливо, но твердо отказался от участия в походе и добавил, что не принесет извинений за свое поведение, пока король не докажет свою непричастность к смерти детей.

Вопрос так и остался открытым в тот вечер, когда трое молодых людей покидали Лондон. Джон и Томас – достаточно пьяны, а Тристан – погруженный в невеселые раздумья. Он стремился достичь Большого замка засветло. Недавно отстроенное, вполне современное сооружение было предназначено скорее для комфортабельной жизни, чем для обороны.

Это был прекрасный дом, который становился для Тристана еще притягательней и прекрасней, при мысли о том, что там ожидала его жена Лизетта.

– Ха, – посмотри-ка на него Джон! – скорчив гримасу отвращения, вскричал Томас. – Посмотри на его лицо – на лицо человека, который не интересуется больше плотскими удовольствиями! Он же думает о ней! – Джон рассмеялся. – Ну да! Я бы тоже думал о ней, живи она в моем доме!

– Но ведь, она же его жена! – не отступался Томас. – Жена! Ба! Это всего лишь такая маленькая изящная штучка, являющаяся частью вашего имущества и достатка. Тристан! Милорд! Мой дорогой друг, Тристан! Ведь ты же знаешь, что жена создана, отнюдь не для радости! Радость дают другие, те девицы из таверны, они специально для того и существуют!